Какие демоны терзают гениев?

Зайдите как-нибудь в музей, в котором есть картины Исаака Левитана и

послушайте, что о них расскажет экскурсовод. Сотрудник музея сообщит о

гениальности художника, о внутреннем свете и гармоничности его полотен,

расскажет, что пейзажной живописи Левитана присуща широта обобщения,

эмоциональная насыщенность, разнообразие изображаемых состояний природы

и душевных переживаний. Упомянет также о больном сердце художника -

причине его преждевременной кончины. Но промолчит о том, что Левитан на

протяжении всей жизни страдал маниакально-депрессивным психозом. 

Внутренний

мир Левитана, в отличие от его картин, не был ни светлым, ни

гармоничным. Его терзали приступы тоски, безысходности и отчаяния,

из-за которых он несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством.

Когда депрессивная фаза болезни сменялась маниакальной, и казалось, что

болезнь отступала, художник становился весел и задорен, любил

дурачиться. Но с каждым годом эти светлые промежутки становились всё

короче. Конечно, Левитан с охотой брался за кисть именно в светлые

периоды, но парадокс заключается в том, что под конец своей недолгой

жизни лучшие свои вещи Левитан написал именно в состоянии глубокой

тоски.

Работники музеев и авторы научно-популярной литературы

как будто стесняются ненормальности гениев, рассматривая её как что-то

унизительное. Они говорят о каких-то "штампах" и "ярлыках", которые им

противно "вешать", и уверяют, что в гении нужно видеть только "лучшее".

Боязнь оскорбить предмет своего духовного обожания не позволяет им

заглянуть в учебники психологии и психиатрии, чтобы хотя бы

разобраться, о чём идёт речь. На самом деле это всего лишь предрассудок

перед образом психической неполноценности. Мы почему-то продолжаем быть

уверенными в том, что "здоровый" человек всегда выше человека

"нездорового".

Нормальная ненормальность

Ненормальность

гениальной личности для многих учёных вещь очевидная. Если обычные

люди, по удачному определению немецкого психолога Эрнста Кречмера - это

те, кто по большей части "уравновешен и хорошо себя чувствует", то

гений, напротив, уравновешен редко и чувствует себя хорошо лишь время

от времени. По мнению Кречмера, "среднестатистический" гений

представляет собой психопатичную или невротическую личность со

сверхчувствительными нервами, бурными аффективными реакциями, с малой

способностью к приспособлению, с капризами и перепадами настроения,

раздражительностью и обидчивостью. Почитайте воспоминания о великих

людях, долго искать примеры не придётся.

Душевная болезнь в

судьбе гения выполняет роль ключа, открывающего глубины подсознания, из

которого вместе с психопатичностью выходят творческие образы и идеи.

Гениальность - это работа не сознания, а подсознания. Именно по этой

причине многие таланты ощущали себя лишь зрителями и восприемниками

того, что рождалось в них помимо или даже вопреки собственной воле.

Кто-то называл это божественным даром, кто-то вдохновением, кто-то

одержимостью. 

Букет душевных расстройств

Если

говорить в общем, ненормальность бывает трёх видов. Самая лёгкая

степень душевного расстройства - психопатия. Реакции психопатов на

окружающий мир совпадают с реакцией здоровых людей, различаются только

их степень и уровень болезненности. Например, совершенно естественно,

что человек беспокоится о здоровье своих близких. Но у человека с

подобным душевным расстройством этот инстинкт будет болезненно

гипертрофирован и принесет ему массу страданий. Так, Алексей Писемский 

каждый вечер возвращался домой в холодной испарине: подсознание

рисовало ему страшные картины гибели его семьи, на которые он должен

наткнуться, открыв дверь своего дома. Пушкин, Рахманинов, Дюрер, Бунин

и Бальзак - все они страдали приступами ипохондрии. Пушкину, например,

казалось, что вот-вот его постигнет кровоизлияние в мозг. Следующая степень заболевания души - это невроз. Невротик сохраняет

полную ясность сознания и восприятия окружающего мира, но его реакции

сильно отличаются от реакции здоровых людей. Классический пример -

депрессия, когда человек, у которого, казалось бы, есть всё, погружен в

отчаяние и безысходность. Такими были, например, Гёте и Хемингуэй. 

Неврозом могут быть ничем не мотивированные страхи, например, когда

человек, сидящий дома в кресле, мучается от страха высоты так, будто он

стоит на карнизе крыши. Так, Паскаль всегда ставил за собой с левой

стороны стул, за который время от времени судорожно хватался. Учёного

мучил страх бездны, которая готова была, по его ощущениям,

разверзнуться за его левым плечом. Фобиями также мучились Булгаков и

Фрейд. К неврозам относят и неврастению, для которой характерны тяжелые

переживания собственной неполноценности, какие испытывали Бехтерев и

Зощенко. 

Наконец, существуют психозы. При них человек временами

теряет связь с объективной реальностью живет среди собственных

фантазий, что, как правило, приносит ему сильные страдания. В первую

очередь, это касается шизофрении. В мире шизофреника часто сосуществуют

абсолютно несовместимые вещи, антагонизмы, которых он не сознаёт.

Нередки слуховые или зрительные галлюцинации. Кроме того, шизофреник

обычно наделяет всё происходящее вокруг необычным, чаще зловещим,

смыслом. При этом он верит, что постижение этого смысла доступно только

одному ему. Таким видели мир Ницше, Ван Гог и Кандинский. 

Кошки в глазах и воображении

Николай

Васильевич Гоголь унаследовал слабо прогрессирующую шизофрению от

матери. Уже с детских лет он был заметно аутичен. Будущий гений молча

сносил издевательства товарищей по гимназии, поводом для которых

служила его неопрятность. Юного Гоголя ничто не интересовало, кроме

тёмных глубин собственной души. Всегда рассеянный, почти

сомнамбуличный, он отставал по всем предметам. Однако юноша был

искренне уверен в том, что окружающие его люди ничтожны и недостойны

его внимания. Гоголь мнил себя исключением не только в литературе, но и

во всех других областях. Позже он был убеждён в том, что является

пророком. Многие современники пишут в воспоминаниях, что из-за своего

патологического высокомерия Гоголь лишился почти всех друзей.

В

пятилетнем возрасте Гоголь утопил кошку: его напугали глаза животного,

в которых он прочитал скрытую угрозу. Это ощущуение враждебности мира

не покидала его в течение всей жизни. Шизоидность проявила себя не

только в поведении, но и в зловещем мироощущении писателя. Оно хорошо

заметно уже в первых его мистических рассказах, вошедших в сборники

"Вечера на хуторе близ Диканьки" и "Миргород". То, что мы воспринимаем

как побасенки, для Гоголя было источником реального страха. "Страшная

месть" или "Вий" - это реальные кошмары писателя. Бывало, Гоголь

жаловался, что не может смотреть на идущих людей: ему все казалось, что

они вот-вот упадут и получат жуткие травмы. Эта навязчивая идея имела

такую силу, что лишала писателя сна.

Паранойя, маниакальный

психоз, эпилепсия - тоже распространенные формы психических

расстройств.  Лопе де Вега, Вольтер, Моцарт страдали маниакальным

психозом. Это расстройство характеризуется тем, что страдальцы по

нескольку дней могут находиться в плену радужных бредовых иллюзий. В

это время их переполняют энергия, ощущение благополучия и продуктивной

деятельности. При этом они обычно становятся слишком суетливы,

разговорчивы и фамильярны. В то же время их эйфория может быстро

сменяться противоположным состоянием: они становятся раздражительны,

грубы и часто демонстрируют откровенно завышенную самооценку.

Эпилепсия

стоит в этом ряду совершенно обособленно. Этой болезнью, как известно,

страдали великий Мольер, Ломброзо. Достоевский унаследовал от своих

предков по отцовской линии свойства эпилептичного характера: в

молодости он был педантичен, вспыльчив, обидчив и жесток. У него

случались немотивированные приступы внутренней злобы к своим близким.

Тогда он уходил на задворки и стегал ореховым прутом лягушек. Временами

на него накатывала ипохондрия, и он страшился, что уснёт летаргическим

сном и будет погребён заживо. Первый эпилептический припадок случился у Достоевского, когда ему

уже было за тридцать - в 1854 году в Семипалатинске, где он жил на

поселении после каторги. С того момента припадки происходили в среднем

раз-два в месяц. После них писателю приходилось отлёживаться не менее

трёх дней кряду. В эти дни случались провалы в памяти, на него

накатывали депрессия, мучительное чувство вины и угрызения совести, как

если бы он совершил какое-нибудь преступление. С каждым годом припадки

становились сильнее, и память писателя все больше ослабевала, что,

конечно, сказалось на его творческой активности. С конца 1870-х годов у

него развился страх прогрессирующей деградации.

Но несмотря на

все страдания, которые ему доставляла эпилепсия, писатель боялся её

полного прекращения. Дело в том, что за несколько секунд до приступа он

впадал в экстаз. Достоевский говорил, что в этот момент на него

снисходило чувство полной гармонии в себе и в мире. "Не знаю, -

объяснял он, - длится ли это блаженство секунды или часы, или месяцы,

но, верьте слову, все радости, которые может дать жизнь, не взял бы я

за него".

Медитация над болезнью

Итак,

к чему же мы пришли? К тому, что гениальность можно рассматривать как

следствие психического расстройства. Полагать, что к творчеству

побуждает ощущение духовного покоя и комфорта - это большая ошибка.

Творческий процесс гения в большинстве случаев сопровождается чувством

дискомфорта. Даже Тургенев, один из самых "нормальных" писателей,

работая, запирался в комнате, где часами ходил из угла в угол и стонал.

Бетховен визжал, катаясь по полу. Толстой не скрывал, что часто пишет

против своей воли, побуждаемый давящим внутренним импульсом, похожим на

состояние невроза навязчивости. Страдают и творят, творят и страдают.

В

этом ключ к проблеме: творчество гения может быть для него анестезией.

Давно известно, что у человека в момент творческой активности в кровь

выделяются эндорфины - "внутреннее вино" организма, обладающее

антидепрессивным и успокаивающим действием. В этом-то и состоит

парадокс гениальности: сам по себе гений дисгармоничен, но его творения

совершенны, и в каждом из них своё безумие и своя мечта о гармонии. 

Профессор

Марк Бурно считает, что облегчение психических страданий через

творчество - это универсальный механизм защиты организма. Если научить

пациентов творить - это облегчит их внутренний дискомфорт. Поэтому

арт-терапия становится такой популярно, и этот метод давно и с успехом

используется при лечении различных душевных расстройств. 

...Большинство

из нас поспешит себя поздравить с тем, что гениями они не являются.

Однако хочется, чтобы люди задумались еще и о том, что выражение "муки

творчества"  - вовсе не пустая метафора. И что плата за гениальные

озарения бывает непомерно высока.