Сегодня снилось, наверное, почти смешное. Митинг. Правозащитники, природозащитники и чего-то еще защитники собрались внизу искуственной горы или карьера со многими искуственными же прудами, в смысле котлованами, связанными ручьями с темноватой маслянистой водой. Ландшафт на самом деле очень красивый. Не хуже фьордов (оссподи, ну когда же я их наяву уже увижу?) . Но иной. Не как в календарях с картинками за красивое принято. Там и сям тонкие металлические конструкции из земли "растут" - без них с каскада на каскад, с террасы на террасу, с утеса на утес не переберешься. И там всегда сильный ветор. Я во сне там часто бываю. Но на митинг первый раз попала.
Я почти на самом верху. А митингующие внизу. Порывом ветра иногда доносит обрывки призывов. Но большую часть содержания я узнаю из повсюду на металлической "растительности" развешанных плакатов. Как всегда правительство обвиняют в том, что богатые становятся богаче, а бедные беднее. Что наступила климатическая катастрофа. И что упала мораль. Еще что-то наступило, еще что-то упало... Я не всматриваюсь. Я огорчена, что сегодня здесь так много народу. Обычно там книзу, где завод выходит парой этажей на поверхность и видны могучие колонны лифтов, ходят только рабочие в серебристой одежде и похожих на конфетное "золотце" (мы раньше так блестящие обертки называли) полушлемах. И то, стайки этих серебристых людей, появляются всего несколько раз в стуки, во время пересменки.
Ох, и эти чертовы бумажки теперь вечно будут повсюду плавать, лежать и присыхать! Ветер уже сорвал добрую дюжину и азартно носит с террасы на террасу, попутно полосуя их на серпантин и конфети. Я вижу, как пестрая, как первосентябрьский букет астр, толпа митингующих оттесняет рабочих от лифтов и загоняет их обратно в их шатл. Вижу, как ползут по слишком крутым и извилистым для неспециализированных машин дорогам "икарусы", подвозя новых митингующих. Пустая икарусная тара тут же отъезжает за новой порцией людей. Мне пора спускаться и уходить. Скоро начнет смеркаться, а спуск займет часа полтора. К тому же я тут уже как-то подвернула ногу и это было совсем не смешно с учетом того, что воду из "прудов" и ручьев лучше не пить, она какая-то странная, а с собой у меня была только старая, из побито-помятого металла фляжка времен ВОВ, наполненная зеленым чаем. Но мне ужасно не хочется вмешиваться в возбужденную толпу и идти через нее. Я медлю, в надежде, что они разойдутся. Любой митинг ведь когда-нибудь кончается, а? А палаточный городок они вроде не разбили.
Новые автобусы какие-то другие. Теперь из них вываливаются люди не с плакатами, а с ящиками. Точнее людей в автобусах на этот раз немного. Много багажа. Новоприбывшие вскрывают ящики и идут по рядам митингующих, что-то раздают им. Но я отсюда не вижу что. Да мне и не надо. Я уныло понимаю, что палаточный городрк и провизия прибыли и что ждать уже нечего. Надо спускаться.
Некоторое время я занята только тем, что у меня под ногами и во что можно вцепиться руками. Слушаю и то не ушами, а животом и спиной только ветер. Его только и слышу. Все остальное сознание отключает как опасно мешающее. За ветром надо следить. Ломанешься по "козьей" тропе невовремя - поминай как звали. А когда я присаживаюсь передохнуть у стальной паутины последней террасы и снова начинаю слышать и видеть, как все, то обалдеваю. Митингующие уже не митингующие, а штурмующие. Одни грузятся в лифты и спускаются вниз. Другие ожесточенно демонтируют все заводское, до чего можно дотянуться на поверхности. Некоторые, орудуя ломиками, приговаривают, как будто с человеком деруться:
- Вот тебе, сволочь, вот тебе!
- Позагадь мне еще природу, скотина!
Светодиоды на вышках вырубаются один за другим. Равномерный глухой, похожий на гул моря-окияна без лагун, с прямой приливно-отливнгой полосой шум подземныхъ роторов, в котором я иногда как будто в люльке качаюсь и засыпаю на этой терассе прежде, чем сесть за руль и вернуться в свой шумный пригород, сменяется вдруг тишиной. Не тишиной в смысле, что не слышно скандирования людей и треска арматуры. А тишиной в том смысле, что привычный гул исчез. Потом я понимаю, что он не исчез, а сменился частыми отдельными ударами. Темная вода в круглом, обросшем густым камышом и токими пока ивами плоском котловане под моей терассой покрывается волнами, как чай в стакане с подстаканником на столике рывками тормозящего поезда. У меня кружится голова. Потом я понимаю, что это не у меня кружится голова, а непрочный известняково-песчаееый ландшавт начинает медленно оползать на крутизнах. Удары замедляются еще раз. И одновременно волны усиливаются, оползни начинают сходить небольшими лавинами. Я держусь руками за решетку, чтобы не сползти в воду. Теперь лифты начинают выплевывать первые группы людей обратно. Они, словно вдруг на работу стали опаздывать, быстрыми шагами идут к автобусам, неестественно широко размахивая при ходьбе руками. Лица у них отрешенно-сосердоточенные, как у студента-отличника, который вытянул на экзамене билет и вдруг не понял ни одного вопроса.
Я замечаю, что я давно уже лезу обезьяной, карабкаюсь крабом, ползу ужом, прыгаю козой наверх, как будто и не уставла перед этим. Я не знаю почему, но ужас гонит меня обратно, наверхотуру.
Снизу раздаются теперь крики людей. На долю секунды повернув голову, краем глаза я замечаю, что выскакивающие из лифтов люди уже не идут, а бегут к стоянкам икарусов. Вниз не мог бы никто спуститься даже если бы захотел. Людской отлив сметет любого одиночку.
Когда я в следующий раз поворачиваю голову, люди с теми же криками "сволочи", "сука, куда лезешь" и штурмуют автобусы, как прежде штурмовали лифты, чтобы спуститься вниз. Лифты остановились. Их колоны как-то старнно медленно, как минутная стрелка, заваливаются на стороны. Это похоже на рисунок двухленего ребенка, который еще не умеет видеть на своей картинке, что прямо, а что нет, что большое, а что маленькое. Но и тех людей, что лифты успели выпустить слишком много. А новые икарусы ползут по сотрясающейся и пускающей теперь трещины, словно невидимое дерево огромные кпо всюду со скоростью взоыва запустило, дороге.
На вершине я выбираю самое гладкое и пустое место, но с металлической "порослью". Сначала пристугиваю к опорной сетке рюкзак, обдирая от спешки пальцы о многочисленные пряжки и проклиная их "суками" и "сволочами". Потом дираю с себя джинсы и рубашку, так что пуговицы летят. Привязываю себя к решетке, "обняв" себя за талию штанинами и руками. В это время я опять ничего не вижу и не слышу кроме - ветер, руки, пряжки, решетка, рукава...
Наконец, я плотно притянула себя к решетке. Так, что металл больно врезается в грудь. Теперь мне остается только лежать и смотреть. Внизу движение остановилось. Я замечаю несколько перевернутых автобусов на обочине. И невесть откуда взявшийся ровный асфальт на том месте, где были лифты, стоянки, люди. И поразительная, оглушающая тишина.
Пятно асальта расползается все шире, выравнивая все под собой. Откауда здесь асфальт? Зачем здесь асфа... Это вода. Она поднимается все выше и выше. И это не тишина. Я просто оглохла от рева, доносящегося ото всюду или от страха. Я не знаю. Справа и слева от меня сходят лавины. Трескаются отвесные стены...
Проснулась и пошла отвелкаться в ЖЖ. Пока не началось (Сегодня мне книжки в аццких количествах с места на место таскать, как только дети подойдут, и в промышленных масштабах еду готовить, как только подтянуться рабочие: у мистера Х. - перестройка).
Отвлеклась. Ага. Первое на что радостно бросилась отвечать - на записуочку от Кактуса. Глядь, там у него и ссылка веселенькая, про стихи. Про первую строчку и проблему второй. В общем, налила себе кофе погорячее, забралась с ногами на диван и, вздохнув от сладкого предвкушения, тыцк по ссылке, а там... http://www.scientific.ru/trv/36N.pdf
Отвлеклась, да. Хорошо все-таки, что родственники, обезумев от горя и науськиваемые горе-журналистами, не явились добиваться правды с лопатами и с вилами и не спустили "всего каких-то 4 метра воды, чтобы спасти людей". Я по-моему уже не жила, когда этот призыв набирал силу. Только читала и ждала, как народный гнев рванет и - будет у нас новый заповедник.
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий