Тихий плач ветра. Мертвенный свет полной луны. Тишина. Глубокая, даже пугающая. И кажется, что абсолютно ничто не сможет её нарушить. Даже если сейчас пойдут трещинами могилы, если их обитатели очнутся от своего вечного сна, эта тишина не исчезнет. Но нет, всё спокойно. Мертвецы спят, и только печально напевает о чём-то ветер, поглаживая кресты и надгробья. Даже сверчков не слышно.
Ворота заскрипели проржавевшими петлями, медленно открылись от взмаха бледной ладони. Его никто не звал. Шорох шагов попытался разбить тишину. Длинный широкий плащ волочился по земле, ероша усеянную слезами ночной росы траву. Мрак капюшона скрывал лицо незваного посетителя. Будто один из обитателей кладбища вышел прохладной ночью на прогулку. Но это был не призрак. Хотя он давно умер, он был ещё жив. Один из верных последователей госпожи Смерти, адепт Тьмы. Владыка мёртвых, повелитель душ... ему приписывали много титулов. Но суть от этого не менялась. Некромант, вот кто решил посетить последнее пристанище мёртвых этой ночью. Но не для того, чтобы набрать в своё воинство новых слуг. Почему-то большинство живых считает, что повелитель мёртвых может прийти на кладбище лишь за рабами. Тонкие губы изогнулись в усмешке. Глупые... если бы вы знали, что мне на самом деле нужно. Полуночный гость ускорил шаг. Ветер усилился, словно в панике пытаясь разорвать тёмную ткань плаща, надеясь спугнуть незнакомца. Тщетно. Он бы всё равно дошёл. Его ждут.
Сайлен... Сайлен...
Горло сдавило от волнения. Будь он живым, наверное, и дыхание бы сбилось. Попытка перебороть судорогу позволила лишь хрипловато просипеть:
- Я тут. Я уже близко.
Я тебя ждала...
Медленный шаг перешёл в быструю поступь. Плащ зацепился за высохший кустарник. Некромант не стал останавливаться, чтобы освободить дорогую ткань одеяния. Заскрипели сухие ветки, застонали переплетённые нити, пытаясь вырваться. Растение не смогло выдержать, с громким треском отдавая победителю часть своей кроны.
Скорее... пожалуйста, скорее...
Он побежал. Почувствовал, как всколыхнулась невидимая неосязаемая пелена. Мертвые не любят когда их будят среди ночи. Но почувствовав, кто нарушает покой, обитатели кладбища быстро успокоились. Может, испугались. Может, застыли от благоговения. Кто же их знает.
Надгробье. Очень старое. Когда-то давно над ним возвышался крест, но сейчас единственным упоминанием о нём служил лишь обветрившийся камень, закутанный в паутину трещин. Зато табличка, несмотря на годы, всё так же радовала глаз чёткой надписью с окантовкой. Если, конечно, подобная надпись может кого-нибудь порадовать.
Нейяри де Райн
12.VII.1168
Сайлен упал на колени. Прижался щекой к старому камню надгробья, будто стремился слиться с могилой. Плащ крылом ночи скользнул по земле. Белая ладонь в который раз провела по буквам надписи. На худом лице появилось странное выражение. Дикая боль, смешанная с невероятной радостью. Он здесь. Он снова с ней.
Я скучала по тебе. Мой милый Сайлен... я так по тебе скучала.
Он улыбнулся.
- Я знаю. Чувствовал.
Ты пришёл на всю ночь?
- Да. До самого рассвета.
Он лёг на траву рядом с могилой. Положил голову в капюшоне на край надгробья. Жаль, что сейчас он не видит её улыбки. Когда она улыбалась, он переставал замечать окружающий мир. Но вот уже много лет он только слышит её голос. А всё из-за них...
* * *
Они познакомились очень давно. Скиталец, охотник за удачей, и бедная дворянка. Наверное, им следовало забыть друг друга. Даже никогда и не увидеться. Но дама, куда более жестокая, чем Смерть, решила иначе. И имя этой леди - Судьба.
Помнится, жители окрестных деревушек с неодобрением взирали на них. «Не дело, - говорили они, - с бродягами шататься». Когда Нейяри слышала эти слова, она только смеялась. Что такое молва по сравнению с истинным чувством? Если бы они оба тогда знали, во что это выльется...
Последний раз Сайлен видел возлюбленную живой накануне очередной своей авантюры. Он часто путешествовал по стране, занимаясь чем угодно, от проповедей в деревнях и совершения причастий вплоть до грабежей и работы наёмником. Тогда его привлекли слухи о некоей святыне, погребённой, как рассказывали охотники за сокровищами, под фундаментом одного из монастырей. Бродяга решил не терять ни минуты, собравшись выехать в ту же ночь. Нейяри проводила его. А он обещал что вернётся. Монастырь располагался неподалёку от имения дворянки. Хотя вряд ли обветшалый, холодный и пустой замок, ободранный когтями разорения, был достоин теперь называться «имением». Скорее это была каменная лачуга.
Ночи тогда были непривычно тёмными. Настолько, что Сайлен был вынужден передвигаться только днём. Ведь не только он порой промышлял разбоем. Из-за этого путь растянулся на пять дней вместо планируемых двух. Да и лошадь, будто назло, едва не сломала ногу и почти треть пути могла только хромать. А результатом столь неудачного путешествия стало в конечном счёте лишь разочарование. Либо его опередили, либо слухи об артефакте в очередной раз оказались всего лишь байками. Но то было не самое страшное.
Многие почему-то считают телесную красоту одной из величайших наград. А некоторые наоборот считают этот подарок злом. Но в истории этих двух судеб правы оказались именно пессимисты.
Разочарованный и уставший, Сайлен держал путь к замку. Лошадь до сих пор хромала, было холодно и ужасно хотелось есть. Бродяга раскачивался в седле, понуро опустив голову. Слабый ветерок принёс запах жареного мяса. Искатель выпрямился, пришпорив покалеченное животное. Отчаянно хотелось поближе к костру, согреться и поесть. Вот вдали уже показался огонёк. С каждым шагом лошади картинка становилась всё отчетливей. А когда он, наконец, сумел понять, что творится на поляне, ледяная паутина окутала сердце.
Это была не пирушка охотников и не воровской лагерь. Это была казнь. Жертва была ещё жива. Люди вокруг костра танцевали под страшную музыку её криков. Периодически двое мужчин с вилами подбрасывали в пламя новые охапки высохшей травы. Крестьяне смеялись, тыкали пальцами в силуэт на костре. Периодически кто-нибудь из толпы швырял в привязанную к столбу женщину камни, стараясь попасть в голову или живот. А тех, кому это удавалось, участники казни хвалили восторженными криками, будто героев.
Сайлен не решался подойти ближе. Так и придерживал лошадь на месте, наблюдая за казнью. Бродяга не узнавал участников церемонии, не слышал ничего и никого. Просто наблюдал. И с каждым криком жертвы в душе что-то рвалось.
Он сам не понял, когда крестьяне успели окружить. Бесцеремонно стащив с испуганной лошади, охотника за сокровищами поволокли к костру. Он не понимал, зачем. Люди вокруг гоготали, тыкали в него пальцами, некоторые даже плевались. Девушка уже не кричала. Пламя перебросилось на её волосы, подбираясь к лицу. Бродягу схватили за руки, подтащили так близко, что щёки почувствовали жар огня. Тем временем те двое, что подкармливали пламя сеном, при помощи лопат разрубили верёвки, удерживающие жертву.
Он не смог отодвинуться. Тело было ещё обжигающе горячим. В лицо хлынула вонь палёной плоти и сгоревших волос, его едва не стошнило. Толпа окончательно взбесилась, она выла и визжала уже воистину нечеловеческими голосами. И крохотным островком в этом бушующем месиве человеческих тел был молодой мужчина с обгоревшим трупом на руках. Сайлен попытался удержать мёртвую девушку на вытянутых руках. Одежда итак уже была вся усеяна кусочками сгоревшей плоти. К счастью, тело быстро остывало, и он мог уже не бояться обжечься. Бродяга медленно отстранил страшную ношу от себя, начал опускать на землю. Голова на тонкой шее запрокинулась. Волосы сгорели, так что лицо было хорошо видно...
Он не помнил, что произошло потом. Следующим его воспоминанием был пропахший сыростью тихий склеп. Худой человек в плаще склонился над ним. Сайлен медленно попытался сесть. Удалось с трудом. Тело болело как после побоев, перед глазами всё расплывалось. Или это тень, что сидела напротив него, растворялась в полумраке сводчатого зала? Может быть. Бродяга глухо застонал. Но только из горла почему-то вырвался надрывный хрип. Незнакомец покачал капюшоном, поднимая рукав. Невероятно худая ладонь, состоявшая, казалось, лишь из костей, мягко остановила Сайлена, заставив лечь обратно. Призрачный, шелестящий голос прозвучал прямо в голове.
- Тише, дитя. Не поднимайся резко.
Странник подчинился, опускаясь обратно на холодную плиту. Странное ощущение, будто что-то идёт не так, упорно не покидало. Будто он забыл что-то очень важное. Но никак не мог понять что. Шёпот тени вновь прозвучал в голове.
- Ты чувствуешь боль, дитя?
Сайлен попробовал кивнуть. Почувствовал, как трещит кожа, будто сухой лист, сгибаемый пополам. Но боли уже не было. Он медленно поднял руку, аккуратно дотронулся до шеи. Пальцы нащупали небольшой обрывок плаща. Бродяга машинально сжал пальцы, дёрнул. Тихо скрипнула разрывающаяся ткань. Голос прозвучал не лучше.
- Уже... уже нет. Что произошло?
Незнакомец подвинулся ближе.
- Ты возвращался из очередного путешествия, когда наткнулся на казнь. Подобрался ближе. Настолько, что сумел встретиться с жертвой. Она умерла на твоих руках.
Мозг пронзила вспышка боли, когда перед глазами замелькали отрывки воспоминаний...
Голова на тонкой шее запрокинулась. Волосы сгорели, так что лицо было хорошо видно. Ошибиться было нереально. Она. Вот почему толпа так обрадовалась, увидев Сайлена. Они хотели, чтобы он появился. Чтобы увидел её. Мужчина закрыл глаза, чувствуя, как его обступают потные, опьянённые радостью люди со звериными оскалами вместо лиц. Бродяга не чувствовал страха. Не ощущал боли в расколотом сердце. Острым шипом в голове засело единственное желание: убить...
Ногти проскребли по истёртому камню, когда кисти непроизвольно сжались в кулаки. В глазах блеснуло яростное безумие. Забыв о боли, Сайлен вскочил на ноги, вихрем метнулся к темнеющей в глубине залы двери. Убить, убить их всех. За то, что они посмели сделать...
Тень вновь подняла руку. И вот уже в третий раз в голове зашептал таинственный голос:
- Подожди, дитя. Ты помнишь, что было дальше?
Скиталец остановился, потупившись. Из голоса сразу улетучился прежний пыл:
- Нет. А что было потом?
Незнакомец в капюшоне то ли выдохнул, то ли коротко усмехнулся. Сайлен уже подготовился к тому, чтобы услышать ответ в своей голове. Но тень на этот раз решила высказаться вслух. Голос был тихим, чуть посвистывающим:
- Потом ты погиб.
«Погибший» едва сдержался, чтобы не рассмеяться собеседнику в лицо. Неслыханная глупость заявлять подобные вещи. Или... или же нет?
Рука поднесла обрывок воротника к глазам. Но это была не ткань. Ледяные зубы ужаса впились в спину. И добрались до самого сердца, когда Сайлен наконёц понял, о чём очень важном он забыл.
О необходимости дышать.
Комментариев нет:
Отправить комментарий